(*встав на табуреточку*) сказка вам новогодняя:)
Вчера меня обогнали сани с Дедом Морозом. Старик был сильно пьян. Он резко натянул поводья и тройка с бубенцами, облепленная грязным жирным реагентом встала, как вкопанная.
Я чуть было не родил от неожиданности, но, поскользив колесами по снежной каше, все же привычно остановился в сантиметре от резного задка.
Дедушка сошел на дорогу трижды перекрестился на рекламу Икея, видимо приняв девушку за Деву Марию.
«У Вас омывайки не найдется?».
Я молча полез а багажник и, вернувшись, протянул ему початую канистру.
«Да на кой ляд она мне?! Я разговор завязываю. Сейчас все только это и спрашивают.
Вот ты мне лучше скажи, ты чувствуешь, что скоро Новый Год?».
«Пожалуй, нет, не чувствую»
«ВОТ И Я НЕ ЧУВСТВУЮ!»
«А ёлку наряжал? А мандарины нюхал?»
«Я даже их ел! Не помогает».
«А на город праздничный смотрел?».
«Да, суета, огни, витрины».
«А в лесу был?»
«Был, дедушка. Прошел пятьдесят метров и замерз».
«А что ты ждешь от Нового Года?».
«Перемен, радости, взаимности… Но, что-то не сильно в это верю».
«Я тоже… А в сказку ты веришь?»
«Да, я сказки люблю, хотя и лет мне уже под сорок».
«Ну, тогда я тебе сказку и расскажу»
«Дедушка»,- перебил я его,-«а если тебя остановят? Ты же не вполне, прямо скажем, в форме».
«Да, останавливали уже и не раз. Отпускали. За исполнение желания. Так нет бы любви неземной – взаимной, да с красавицей или чуда какого. Нет. Только деньги! Что за мужики… Ты же не такой, наверное? Тогда слушай мою сказку:
…. Однажды, на пустой зимней дороге остановились сани с Дедом Морозом…
Вдруг, снежный вихрь закружил меня, захвалил все вокруг белой пеленой, сквозь которую не видно было света фар. Когда все улеглось, я не увидел машины и шоссе, мы стояли на заснеженной колеистой дороге.
«Так, стоп. Мы так не договаривались! Куда авто подевалось, мне только клофелиновых чудес не хватало».
«Да, в порядке твоя авта, никуда не денется, забудь на время о ней». «Ты сказку хотел, так вот она» - услышал я все тот же голос Деда Мороза. «Ты перемен хотел – будут тебе перемены».
«Погоди, я же послушать хотел, а не участвовать! Это же даже не две большие разницы, а три огромных!»
«Поздно, сын мой!» - Старик громко расхохотался.
«Черт, что за шутки и почему так холодно?!». Тут я понял, почему именно, а именно потому, что на мне вместо испанской дубленки на меху оказался гусарский мундир и короткий полушубок.
«Так, дед, извини за фамильярность, но мне уже не до шуток!».
«Значится так, что ты хотел, то ты и получил – это твой подарок на Новый Год от меня. Лучший, за все годы, ты это учти». «Кстати, ты в седле держишься?»
«Ну, немного»
«Ладно, теперь отлично держишься. Вот тебе от меня подарок» - и он отвязал вороного коня с шикарной сбруей и подвел ко мне. «Давай, садись в седло без разговоров».
На автомате я вскочил в седло. Похоже, старик не врал, я сделал это совершенно привычным образом. Что-то живое и сильное заходило подо мной, но я крепко сжал колени и удержал его. Потом привычным движением потрепал вороного по холке.
«Что за чудеса?»
«Вот именно», - расхохотался старик. Ты только не забудь, так как лет тебе немало, в корнеты – поручики ты староват уже, я тебя в капитаны произвел гусарские, ты ж у нас орел!». Он залился басовитым хохотом.
«Помнится, ты, когда шампанского в последний раз перебрал, то кричал, что надоели идиоты, хочешь царство разума, что мог бы служить под началом Александра Василича Суворова хоть кем.
Будешь ему личным адьютантом, кстати, неплохой вариант, я тебе скажу. А тем более гусаром, вообще мечта»
«Так, дед, заканчивай шутки, возвращай все взад. На коне я уже посидел, форму эту клоунадную опробовал, пора заканчивать весь этот цирк».
«Дружочек, а вот весь цирк для тебя только начинается. Ты пока речь восемнадцатого века порепетируй, да не запались уж там так явно, думай, что говоришь, да делаешь. Да, историю вспомни хорошенько, ты ж так ею интересовался все время. Ха ха ха ха!».
Снежный вихрь снова закружился, сани исчезли, все погрузилось в кромешную тьму, только далекие огоньки изб, да звезды помогали поверить, что я еще на этом свете.
Тут, среди падающего снега я увидел светящийся возок, который бойко скользил, зарываясь в ухабы, взметая тонкую пыль снега.
Возничий помахал мне рукой, и степенно остановился возле меня. Я неожиданно бодро спрыгнул с коня и не успел взяться за заиндевелую ручку двери, как кучер, соскочив, чуть распахнул ее. Я чуть было не упал в обморок.
Он. Сам. Бойкий, живой, обаятельный старик, мой кумир, живой и фантастический, улыбаясь, смотрел на меня, одетый в простую шинельку.
«Докладывайте, же, молодой человек! Или Вы замерзли»
«Капитан Смоленского гусарского полка Андрей Ростовский, Ваше Превосходительство!». «Господи, что я говорю, да что делаю!»-, подумал я.
«Не кричи, душу выпустишь! Ишь, какой хват высоченный».
«Никак нет, 184 сантиметра, средний рост, можно сказать».
«Сантиметры… Что за мера такая?»
«Прошу извинить, это два да шесть десятых аршина. Разрешите следовать за Вами, Ваше Превосходительство?», - И я подумал , что нельзя проситься внутрь, поймет не так…
«До следующей станции верст сорок. Я бы тоже с удовольствием прохватил бы верхом, да Прошка- денщик не разрешает».
«Нельзя Вам, Александр, Васильевич, опять Ваша лихоманка прицепится!»,- отозвался Прохор.
«Старик ведь точно подхватил лихорадку, воюя на юге. Сейчас бы вылечили, наверное, при его иммунитете».
Бешенная скачка и согревала и завораживала. Чудо, какое же это удовольствие. Наверное, так же чувствуешь Феррари, недаром у нее символ вороной скакун.
Однако, хорошо, что станция оказалась недалеко, ночь, мороз… Господи, как все болит и как же я проголодался.
Я соскочил в снег, поправил перевязь. Тут же подошел угрюмый служитель и увел коня в стойло. «Какой сервис, однако».
Суворов легко выскочил из возка. Темно-коричневое бревенчатое здание станции. Тут и почта и трактир и подменные лошади. Все цвета потемневшего сруба. Все тяжеловесное, но очень уютное внутри.
Заказали анисовой водки, каши и я попросил прибавить кусок поросенка, гулять, так гулять. Александр Васильевич неодобрительно посмотрел на все это, но к каше с удовольствием прибавил себе и этого лакомства.
«Я солдат и привык к простой пище, но от этого не откажусь, нужно себя и порадовать иногда!».
Он не был похож на командующего, скорее на старого доброго вояку, шутника и балагура, а временами походил на мою старую учительницу…Такую же худощаво-сухую, энергично живую, очень внимательную, необычайно умную и жутко требовательную.
Мы рано легли спать и рано встали. Я настолько устал, что просто свалился в чистую белоснежную постель.
Проснулся на удивление сам, бодрый и полный сил. Еще готовый на целый день скачки по морозному солнцу.
«Вы не откажетесь перейти ко мне сюда, милостивый государь? Я вижу, Вы не избалованы и настоящий гусар, но мне по-стариковски скучно одному, да и дорога дальняя, как бы Вам не закоченеть.
Только, пожалуйста, не обращайтесь со мной, как со стариком, поверьте, я еще могу дать Вам фору».
Я спешился, привязал коня к возку и присел к герою моего детства. Мы говорили обо всем буквально. Он оказался очень содержательным человеком.
О поэзии, о живописи, о философии жизни и физике, наконец, он говорил так, что если бы я спросил его о новых функциях I-Phone, то наверняка он бы поддержал и эту беседу.
Скоро я понял, что не могу оторваться от разговора, его ум обаяние, суждения, его знание Европы… Станции, постоялые дворы, смены подставных лошадей, все это мелькало, впрочем, как и дни и ночевки.
Я и не думал, что он такой, как добрый друг, с которым не замечаешь долгих часов дороги. Я одновременно поймал себя на мысли, что дорога скорее походила на американские горки из-за тряски и ухабов с резкими поворотами. Такое общение затягивает, как наркотик, поймал я себя на мысли…
«Послушайте, молодой человек, сейчас мы приедем во дворец императрицы, будет возможность привести себя в порядок. Я бы хотел, чтобы Вы выглядели безукоризненно, как мой адьютант»,- сказал Александр Васильевич.
Я не мог не согласиться, хотя для меня это было неожиданным, ведь ничего мало-мальски приличного из одежды не предполагалось.
Все выяснилось очень просто, в багаже оказался мой парадный мундир и оружие. Как уж, не знаю, я же его туда не клал. В Петербурге мы сменили наш возок на неплохой просторный экипаж.
Парадный въезд, свечные фонари, факелы, кареты. Виденное только в фильмах стало явью. Гвардейцы, охраняющие вход, церемонимейстер.
Кто-то выкрикнул: «Генерал Суворов с адьютантом». Дверцы кареты распахнулись и мы оба вышли к парадному входу. Все, что было увидено, ослепило меня именно неподдельным блеском и великолепием.
Я понял, электричество это не то, по сравнению с тысячами свечей на гигантских люстрах из хрусталя, громадные канделябры повсюду, натертые до зеркального блеска полы. И главное, никакого признака старины и древности.
Боже, как они могли сделать все это таким ровным и безупречным при той технологии. Зал следовал за залом, убранство помещений, яркие картины, очаровательные особы в блестящих платьях. Интересно, можно ли мне разглядывать пристально?
Наверняка нет, большинство из них может быть замужем, ведь это вроде официальный прием, а не бал. Так, стоп. Все-таки бал. А я же не умею танцевать в той манере того века.
Черт, это проблема. Так наверное думал Штирлиц, когда был на гране провала. По памяти мы прошли почти до зала приема, нас окружали парадные мундиры вельмож. Что-то подсказывало мне, что настроение Суворова какое-то необычное.
Вдруг, он замедлили свой быстрый шаг, стал картинно вышагивать, неспешно приближаясь в высоченной фигуре с тростью посередине огромного зала. Вдруг, он стал кланяться ему до пола, как-то по-особенному, издевательски раболепно выговаривая: «Ваше сиятельство, покорнейше прошу заметить старика…
Виноват. Как здоровьице?». Кланяясь, все ниже, молодо, резко и очень гибко. Наступила полная тишина, все смотрели, не отрываясь, в центр и даже не шептались.
Кто-то из вельмож резко взял Суворова за руку. «Александр Васильевич, да это же лакей! Ему кланяться не положено!».
«А, не скажите, батюшка…» еще более издевательски произнес он. «Сегодня лакей, а завтра вершитель судей, фаворит». «Поклонюся-ка я еще пониже, авось всё получше будет. Уж не забудь меня, если что, благодетель».
«Явно намекает на фаворитов императрицы»,- подумал я. «Знал бы свободомыслящий генерал, какие сейчас фавориты…».
Наступила долгая тишина. Вдруг раздался отчетливый молодой голос. «Опять блажит, старый осел, все неймется ему». Молодые дамы рассмеялись. Произнесено это было шепотом, но как-то так, что слышно было всем. Явно нарочно.
Суворов резко повернулся, в глазах застыли слезы обиды. Мне мгновенно больно стало за старика, как-то особенно нестерпимо для меня это было после всего, что было. Ярость.
Вот, что проснулось во мне. Я был обижен, как за своего лучшего друга или отца, но еще и за кумира.
Тренированный в подлости мерзавец. Да, в те времена тоже они были, наверное, они есть всегда и везде. Сдержаться нестерпимо. Несколько шагов и я уже рядом с ним. Ровно между ним и Суворовым.
Холеное лицо, молодое и уверенное в себе. Жаль, я не ориентируюсь в воинских званиях, но по форме вижу, что это гвардеец. Орденов нет.
«Как Вы остроумны, милостивый государь!»,- со спокойной улыбкой сказал я. «Я Вам аплодирую» -, тут я сделал именно это движение руками. Голос, как будто не мой и говорю, как во сне.
Он как-то непонимающе посмотрел на меня, не зная, не зная, как реагировать.
«Вы знаете, действительно так, ОСЕЛ. Так точно. И как верно. Именно то животное, которое терпеливо везет тяжкий груз многолетней войны с морем льющейся крови, чтобы такие как ВЫ, разряженные обезьяны..»,- тут я выхватил из внутреннего кармана замшевые, замечательной выделки светло коричневые перчатки и наотмашь изо всех сил наотмашь ударил ими его по лицу,- «могли находиться в тепле и безопасности и в полном довольстве на балах и приемах».
Перчатки от сильного удара вырвались из моих рук и улетели очень далеко, а его лицо как-то резко отвернулось от меня так, что он чуть не упал.
«Черт бы взял, это не менее триста-четыреста баксов в рознице, у меня никогда не было таких»,- подумал я. Несколько человек в мгновение ока встали между нами.
«Вы знаете, что Вы уже покойник?!»,- сказала мне очаровательной красоты молоденькая головка в голубом платье. «Это же сын Долгорукого, известный дуэлянт и практически бретёр».
«Сударыня»-, склонился я в поклоне, «меня это беспокоит менее, чем Ваше волнение за меня». Я хотел было взять ее ручку и поцеловать, как меня развернул к себе сам Суворов. Я увидел его разъяренное лицо.
«Я не нуждаюсь в Вашей помощи, милостивый государь, я бы мог ответить ему без подобного скандала».
«Зато, я бы не смог. Простите, Ваше Превосходительство, я гусар и моя честь не могла быть не задета обидой моего командира!».
«Думаю, Вы явно должны были родиться раньше, не в восемнадцатом веке».
Я чуть было не рассмеялся от этой его мысли.
«Сударь, извольте явиться через час к левому крылу дворца, там я буду ждать Вас со своими секундантами»,- снова появился прямо передо мной этот гвардеец.
Тут я не выдержал и расхохотался, настолько явственно точно, до последней ниточки на швах проступил след от моих перчаток на его лице. Нет, на РОЖЕ, уточнил я мысленно.
«Да, как же интересно все-таки развивается эта сказка, сейчас я жив, а через час буду мертвым. СПАСИБО тебе Дедуня Мороз. Удружил под Новый Год сюрпрайзом. Ну, что же тут, бывает, дело житейское. Зачем же ты, Иван – Царевич, Хотабыча нахрен послал?!».
«Тогда я сам готов быть Вашим секундантом»,- сказал Суворов. «Погодите, Ваше Превосходительство, тут есть люди и помоложе»,- сказал седой офицер, явно генерал, продвигая ко мне молодого гусарского майора. «Я буду иметь честь быть с Вами»,- произнес тот, протянув руку и крепко ее пожав.
«Неплохо, хотя бы поддержку почувствовать».
«Если будем стреляться – мне настанет белый пушистый лис, то бишь, писец, хотя я стреляю неплохо с армии, только не из этих бабушкиных мясорубок весом под пять кило. Лучше бы на саблях. Все-таки фехтованием занимался, хоть шанс есть».
Я тихонько подошел к той девушке, с которой мне не дали договорить и незаметно, чтобы не компрометировать ее вполголоса обратился.
«Сударыня, простите, меня отвлекли от Вас! Не сочтите меня неучтивым, но все эти формальности не дали мне в полной мере поблагодарить Вас за заботу о моей скромной персоне…»
«Ну, что Вы, это неудивительно, Вашей жизни ведь угрожает такая серьезная опасность! И Вы так самоотверженно вступились за своего командира»
«О! Спасибо. Я просто не знал, что обидчик бретер и так непобедим»
«И что же? Теперь Вы знаете. Вы пойдете просить извинения?»,- с улыбкой вымолвила она.
«Пожалуй пойду»,- с видимым серьезным выражением лица сказал я.
«Неужели?!»,- на ее лице отразилось разочарование.
«Только вначале я попрошу у Вас одну туфельку…»
«Для чего же?»,- на секунду ею овладело любопытство.
«Понимаете, мои перчатки улетели в неизвестном направлении… Я хочу, чтобы он публично извинился перед Суворовым, а если он откажется, то мне уже нечем ударить его по лицу, а Ваша туфелька будет очень кстати».
Она улыбнулась, прикрывшись веером. Как она хороша, как ей идет это платье, какая обворожительная улыбка, какие тонкие черты лица, какой неимоверно притягательно нежный, чарующий голос, какая тонкая ручка с пианистическими пальчиками.
«Во-первых, сударь, почему Вы думаете, что мне будет приятно носить эту туфельку после всего, что произойдет? А во-вторых, я Вас никуда не отпущу! Мне не хотелось бы, чтобы Вы расстались с жизнью».
«А Вы дайте мне оберег!».
«Оберег?»
«Да, Ваш платок!»
«Знаете, это уже слишком смелая просьба и врядле может считаться приличной!»
«Сударыня!»
«Но ввиду крайних обстоятельств я пришлю Вам его»
«Он сохранит меня и придаст мне силы, поверьте!»
«Я не могу отказать идущему на смерть. А теперь мне пора, прощайте, мне нужно быть в императорской зале!
«Нет, скажите мне «До свидания»!»
«Да, скажу до свидания, но только из-за этих обстоятельств! Запомните это, сударь!»
«До свидания, Неповторимая»
«Спасибо, но это уже слишком»
«Согласен, этого слишком мало, чтобы сказать, какая Вы!»
«Мне пора!»
«До свидания!». Я в поклоне протянул мою раскрытую ладонь, в которую она вложила свою нежную легкую ручку, которую я поцеловал.
Прошло пару минут после того, как она только скрылась за дверями и слуга, разодетый не хуже графа, подошел ко мне.
«Здравствуйте, сударь. Одна особа просила Вам кое-что передать…». На серебряном подносе лежал дивной красоты кружевной платок. От него исходил тонкий, легко-невесомый цветочный аромат.
«Наверное, он меня и сбережет»,- подумал я. «А ведь мне уже скоро пора. Жаль будет умереть и больше ее не увидеть».
Час прошел, как на иголках.
Вышли шикарной залой, потрясающий атлас на шторах. Огромные живые картины на стенах, фрески на потолке. Парадный спуск. Помню, что надо раздеться до белой рубашки. Конечно, так хоть мундир не пострадает, а другого бы вроде нет.
Жаль, нет фотоаппарата, вот было бы интересно, наверное, красив чертовски. Я улыбнулся этой озорной мысли. Черт. Страшновато. Нет, Страшно. Умирать что-то неохота. Зато её платок, он будет со мною.
Пришел и он. Вижу его холодную ярость. Тут и я вспомнил его слова и снова разозлился неимоверно. Его секунданты, конечно же, тоже из гвардии.
Воткнули сабли в виде барьера. Наши секунданты подошли друг к другу.
«Оскорбленная сторона выбрала сабли».
«Боже, спасибо»,-подумал я.
Мы сошлись. И почему я все время на авто езжу, нет бы, потренироваться, ноги-то ватные, хорошо, хоть руки не подводят. Да, совсем сразу не подводят, потом тоже устают что-то.
Какой он, сволочь, быстрый и выносливый. Тренированный, однако, но фехтует не выше первого юношеского разряда. Через пару выпадов я получил два больших пореза на груди, один на плече, глубокий и пару царапин на руках.
Нечувствительно, только холодок и ощущение жжения. Нет боли. Видимо, острейшая сабля. Так он может меня и добить. Обидно будет, только за счет живости и постоянного тренинга.
Но, не зря говорили, что спорт не стоит на месте и самого д’Артаньяна мог бы свалить хороший современный любитель. Мысль эта просто греет неимоверно. Думай немедленно, оперативнее, наконец, ты же выдыхаешься!
Еще один порез на руке, а этот шаркун доволен, как слон уже. Так, мысль работает. Если нет тренированности, выносливости, то… есть сила и техника. Чем он точно не может владеть?
Нам показывали каскад приемов с Олимпиады 80. Эврика. Он его никак не может знать. Сейчас я его подведу к этой комбинации. Вот, типа я промахнулся. Да, вот, удар, выпад, уход, еще выпад, а вот сейчас, милый мой друг…
Он делает глубокий выпад в пустоту, где за мгновенье была моя грудь, а я через несколько обманных выпадов и резкой атаки бью его плашмя саблей по голове изо всех моих сил, приложив к этому и вес.
Цветы не надо - деньги в машину. Копирайт Остапа Бендера. Готов клиент. Просто рухнул, а я чуть не навернулся за ним в пустоту, хорошо удержал равновесие, а то бы валялся сейчас в снегу, обняв еще и его в придачу, как гомик.
Секунданты подбежали к нам. «Ну, ты и хват, просто чудо богатырь»,- затряс меня сам Александр Васильевич Суворов, «Повезло мне с адьютантом. Первого дуэлянта российского уложил, ох и хват.
Слава Б-гу – он жив, иначе от этого … он прибавил крепкое матерное словечко, беды не оберешься» .
Тут я почувствовал боль всех порезов, вся рубашка была мокрой от крови. Двое секундантов приволокли лекаря и меня оттащили в теплый грот.
Черт, вот и медицина, ни тебе швов, ни дезинфекции, ни уколов. Только раствором промыли, да повязки. Антисанитария полная, вот тут бы ласты не склеить бы от заражения крови.
«До свадьбы заживет!». Мой секундант тоже жал мне руку и всячески выражал свою радость. Не любят они этих мажоров, ох, как не любят. Опять ничего нового в жизни.
«Точнее, не до свадьбы, а до войны. Нам дано предписание отправляться воевать»,- с горящими глазами произнес Суворов. «Эх, солдатиков как жалко»…
Тут я увидел приоткрытую штору приемной залы, а рядом с ней ЕЁ. Она смотрела на меня и, скорее всего, все это время наблюдала за дуэлью. Штора тут же сомкнулась, а я прижал ее платок к губам.
Переодевания и снова в дорогу. Как же меняется пейзаж за окном, да и времена года, калейдоскоп какой-то, снова эти шашни Деда Мороза.
Походный шатер. Южно-европейский пейзаж. Ах, вот мы где…
«Немедленно выступаем к Браилову», бросает мне Суворов, получив переданный мною приказ. «Собери-ка, голубчик мой всех офицеров». Буквально через пятнадцать минут все были в сборе.
Я уже и сам понимаю, что мы идем к знаменитому Рымническому сражению, за которое мой кумир получит всемирную славу и титул графа.
«А скажите-ка мне, что такое ретирада?»,- неожиданно обратился он ко мне. «Не могу знать»-, громко выпалил я. «Немогузнайку подсунули, все бы ему на дуэлях драться!», просто взбесился командующий и выскочил из палатки.
Через минуту, остыв, он вернулся. Склонил хитро голову набок. «А почему не знаешь?!». «Не могу знать и слова ретирада, то есть отступление, мой полк суворовский, полк наступательный!»,- уже практически выкрикнул я.
«Вот это ответ!»,-он трижды обнял меня, а все остальные, заулыбавшись, уже одобрительно посмотрели на меня. Мне в их симпатии помогали и слухи о той самой дуэли, которые в свое время быстро разнеслись.
«Итак, Юсуф – Паша идет разгромить корпус Кобурского, чтобы дальше развить наступление на Европу. Нам нужно их опередить ускоренным маршем. Кто задержится или заблудится – пеняйте на себя, никого не пощажу, мне каждый солдат дорог. Вот и весь совет, господа офицеры. Надеюсь, вы все помните мою науку?».
Два дня мы в седле. Мотаюсь по полкам, подгоняю, передаю распоряжения. А самому хочется в бой.
Проезжая мимо шагающих шеренг, Александр Васильевич неожиданно спешился, зашагал впереди колонны, ударяя своими сапогами по дороге и, неожиданно громко, запел
Солдатушки, браво ребятушки
Где же Ваши жееены
Вдруг многоголосый гром ответил ему и дальше они уже пели вместе бодро чеканя шаг. Я спрыгнул с коня и зашагал рядом с Суворовым
Наши жены-ружья заряжены
Вот, где наши жены
Солдатушки, браво ребятушки
Где же Ваши матки?
Наши матки белые палатки
Вот, где нааши матки
Солдатушки, браво ребятушки,
Где же ваши деды?
Строй набрал воздуха и все мы, единовременно, на выдохе, почти что прокричали
Наши деды
Славные победы
Вот, где наши деды
Колонны теперь уже не тащились, а бодро шли, отбивая такт сапогами так, что тряслась земля и, в соседнем турецком минарете с окна упал серебряная чаша, а мулла поскорее захлопнул оба окна.
Наконец, вышли к излучине двух рек, рядом с нами австрийцы. Еще в пути они обменялись мнениями, командующий австриец хотел обороняться, а Суворов настаивал на наступлении, его потом и назначили командовать.
Хорошо, что ума хватило, иначе двадцать пять тысяч против ста у турок, не самый выгодный расклад для неважных военных, каковы были австрияки.
Раскинули шатер. Суворов присел на походный стул и задремал, сентябрь, 11 число. Необыкновенный пейзаж, хочется бродить, а не воевать. Перелески, сжатые поля. Вид возделанной земли и дикие пейзажи живописно пересекались кругом. Притихшая река.
Одна и рядом другая… В подзорную трубу вижу лагеря турок, их несколько. В этом, кстати и была частично причина их поражения.
Прошло несколько часов, а Александр Васильевич не просыпается. Разбужу сам. «Александр Васильевич, голубчик, вставайте». Как будто не слышит. Подождал еще час и попробовал снова. Реакции никакой. Тряс за руку, шевелил, никак. Еще несколько часов.
Пришла ночь. «Что же такое, сражение должно начаться уже скоро, кто отдаст приказы?». Я вышел из палатки. Нереально фантастичное зрелище костров кругом и у нас и у турок. А австрийцы с виду ничего, одеты с иголочки, выглядят, как франты.
Утро. Не просыпается старик. Щупал пульс, он слабый, но есть, дышит ровно. Мне только летаргического сна не хватало. Турки в таком количестве пройдут в самый центр Европы, это же катастрофа, а что делать неизвестно.
«Турки наступают, они вышли из лагерей, время упущено, где его Превосходительство?!»,- вбежал начальник Суворовского Штаба.
«Одевается, я уже готовлю приказы».
Снова возвращаюсь в палатку. «Что же делать?!».
«Это твой звездный час!»,- неожиданно похлопал меня по плечу Дед Мороз. Жесточайше разит перегаром от него.
«Дед, да ты уже до белочки напился. Охренел вконец, что ты творишь?! Нам тут капут всем придет, а ты фантазируешь. Зарежут, чертовы башибузуки. Мне моя жизнь, как память дорога, шизофреник долбаный! Кончай пить, похмеляйся, да включай мозги!».
«Неет! Это ты включай мозги. Думай, принимай решение! Это твой шанс выйти из серой действительности, шагнуть, свершить, победить! Такое один раз в жизни бывает, дурак ты этакий! Так и будешь жизнь, как удав переваривать!
Разочаровываешь ты меня …Сказку ему подавай! Значит так, подсказываю. Пиши приказы от его имени. Только не обкакайся тут.
Все же Европа в твоих руках, да о фильме «Назад в будущее» вспомни, что ошибаться ты не можешь никак. Смотри, иначе в евнуха в гареме превращу. Гы гы гы. И так до конца дней ».
«Знаешь, дед, пока у меня есть руки и губы я все равно мужчина!».
«Ха ха Хааааа, очнулся! Узнаю теперь тебя. Начинай работать уже, пошляк». Он сел, покачался на штабном стуле, а потом вышел и пропал бесследно, пока я стоял над картой.
Итак, анализируем события. Турки готовы наступать и уже выступили, это меняет Суворовский план в корне. Теперь он не годится ни к черту, время упущено. Эффекта неожиданности ноль. Остается только обороняться.
Так, как нас учили на военной кафедре в институте? Давайте, я вспомню, что ли, что-нибудь из Тактики ведения военных действий сухопутными войсками.
Можно остановить наступающий клин, прогнув фронт, увлечь наступающих внутрь, организовав жесткую оборону, вымотать наступающих, при этом сосредоточить на флангах основные ударные силы для контратакующего маневра. Черт.
Артиллерии с ракетами и авиацией, да танков не вижу, что-то у меня со зрением. Но есть превосходная кавалерия. Нет, пушки тоже есть. Зря я про ретираду намедни тогда сказал. Придется ведь отступать с боями.
Чертим карту укрепрайона. На высотах в теперешнем тылу ставим батареи, чтобы простреливать квадраты на всем протяжении, всю артиллерию, какая есть, велим саперам копать траншеи, завалы, колья вкапывать от конницы, везде, где только возможно.
Ставим каре против кавалерии. С боями в центре по фронту отходить. Велеть держаться и беречь людей. На флангах вся конница и егеря.
При наступлении турок передислоцируем их немедленно туда, где нужно, а эти басурмане пусть думают, что мы в походных порядках. В резерве оставляю гусарский полк, маловато, но все равно лучше, чем ничего.
«Посыльных ко мне, передавать приказы от его Превосходительства генерала Суворова войскам. Перевести это всё на немецкий и доставить австрийцам немедленно. Докладывать о положении незамедлительно».
Беру подзорную трубу. Жаль, нет данных со спутника, было бы легче.
Неплохо было бы, чтобы к туркам попал наш приказ о якобы полной ретираде. Надо организовать это. Вчера видел, что солдатик один преставился, царство ему небесное, переоденут его в посыльного офицера, пакет в сумку и прямиком на дорогу к туркам в нужное место.
Лагерем снимаемся.
В течение дня успели отойти на новые позиции, слава Б-гу. Выучил их старик, просто дрессированные.
Скачу по периметру фронта с двумя офицерами.
Турки лавиной уже хлынули по центру. Пехота отступает с боями. Держатся стойко. Все же прекрасные солдаты. Батареи пристреляны превосходно. Турки продвигаются быстро, но уже все медленнее и медленнее. Откатываются конницей от каре и батарей.
Велю отступать дальше и сближаться. Скоро подойдет к траншеям, которые копались все это время. Видно, что наступать турки уже устали, вымотала их пехота наша и австрийская.
Еще три часа.
Кажется, что пора.
Все, теперь только помолиться и начать. Фланги готовы. Конная лава с двух сторон срывается с места по приказу и неудержимо несется, сметая все на своем пути.
Теперь то, о чем я всю жизнь мечтал. Гусары моего полка построены ровными рядами. Вот это зрелище, черт бы меня взял. Господи, прости и помоги мне!
«Приказом генерала Суворова принимаю командование на себя».
Выезжаю перед передовыми рядами.
«Эскадроооон! К бою! Слушай мою команду! Сабли наголо! Рысью марш! Вперед! Урааааааа!»,- я и не думал, что мой голос может так громко звучать…Вороной встал на дыбы. Сабля с лязгом вылетела из ножен и рукой я взметнул выше вверх.
Ради этого одного стоило жить.
Все быстрее и быстрее, вороной перешел в галоп. Ловлю себя на мысли, что действую на инстинктах. Впереди турки ничего не могут понять, как на них налетели, сминают, просто стирают, как ластиком.
Вихрь, когда ничего не помнишь, пехотинцы и конники впереди валятся, как трава. Четверо гусар по бокам не отстают, видимо берегут меня, своего командира
Остановился только, когда увидел впереди австрийские кавалеристские кирасы.
Скорее осмотреться, выслушать донесения. Вижу на холме живую маленькую фигурку возле штабной палатки, рядом суетятся офицеры. Сам Суворов. Если я проиграл, то меня с позором расстреляют. Но, хоть перед смертью я уж оторвался по полной программе.
Он трижды обнял меня и провел в палатку. «Не знаю, как ты узнал мой план на этот случай, но ты молодец. Но узнать его ты не мог, поэтому в этом случае ты просто гений, чудо богатырь.
Своей властью я могу сразу же сделать тебя полковником. Ты достоин этого. Ты и в генералы достоин. Но это только высшие лица державы могут, я им реляцию на тебя отпишу.
И отпускать от себя не хочу. Никак не хочу пока. Потом навоюешься сам, а пока мы таких дел свершим! Турок разгромлен и окружен.
Жаль, нас так мало, иначе бы мы всех взяли в плен. Одно плохо – не удержался и ввязался в драку, так командующие не поступают».
«Ваше Превосходительство, тут один командующий – это Вы».
«И все-таки – Вы авантюрист»,- он хитро посмотрел на меня и погрозил мне своим сухим пальчиком. «Даю Вам полчаса отдыху, не более, потом бегом марш в штаб!».
«Вот, в этой роще и отдохну»,- подстелил попону, под голову седло. Уснул без снотворного и практически мгновенно. «Интересно, кто же гусарский мундир отстирает?».
Это был лучший день в моей жизни.
«Ну, как тебе мой подарочек?»,- я сквозь сон поморщился от перегара. Кругом зима, метет метель, снегом покрыты стекла и фары, снежинки на бровях Деда Мороза и у меня снег на ресницах, похрапывают кони.
«Или тебя лучше с Суворовым оставить, будешь генералом, карьеру головокружительную сделаешь, а?!».
Я не удержался, обнял его. Удивительно, но у меня выступили слезы. «Спасибо тебе, дедушка, спасибо дорогой…Самый лучший подарок ты мне сделал! Знаешь, я должен все-таки тут в люди пробиться, я точно смогу, я знаю это!».
Я теперь чувствую, он пришел, мой самый НОВЫЙ ГОД!
С Новым Годом!
Вот только жаль, что…
От этой мысли меня отвлекло авто , неслышно скользнувшее рядом и чуть не проехавшее мне по ступням. С небольшим юзом она остановилась. Тонированное стекло с легким жужжанием отъехало вниз. За рулем была девушка в светлой шубке. Я даже не успел вглядеться.
«Верните же мне мой платок, сударь! Вы живы и он Вам более не нужен!».
«А вот НИЗАЧТО!»